Стал я интересоваться, а были ли колдуны или колдуньи на вятской земле. Оказывается, были!
Рассказы вятских старожилов
— Был! Был у нас колдун, Михеем его звали. Ой, страхолюдный был! Бородища почти все лицо закрывала. А ручищи у него чуть ли не ниже колен были. Это от тяжеленных мешков, говорили у нас, руки вытянулись – Михей мельницу держал. Я тогда еще девчушкой была. Бывало, встретишь этого мельника, глянет он на тебя своими глазищами, так бежишь домой и трясешься от страха. А люди к нему ходили то за советом, то за помощью. Не буду врать – никому не отказывал.
-Так он был знахарем?
— Все умел! Пришел к нему Аркашка Полин, рука у того разболелась, даже вожжи не мог держать. Осмотрел Михей руку, говорит, идем к печке, печка топится, там светлее. А на шестке у печки стоял ведерный чугун чуть ли не с кипятком. Так Михей зажал как-то одной рукой Аркашку за голову, а другой своей ручищей схватил у бедолаги больную руку и сунул ее в кипяток. Сколько держал он так Аркашку, сам несчастный сказать не мог, потому что орал все время так, что всех собак в округе переполошил. Хотел вырваться, да куда там! Сознание едва не потерял от боли, а пришел в себя – сидит на скамейке и рука почти не болит. Мучитель сидит рядом и ухмыляется, говорит: «До завтрева рука поправится, но ежели ты свою Полю хоть раз этой не этой рукой стукнешь – отсохнет и отвалится. Иди с богом!» Ни разу в жизни больше Аркашка свою жену не колачивал, а до этого… А Поля-то, бывало, соберутся бабы у колодца, поднимет свой маленький кулачок, сожмет его и хвастается: «Вот где таперича у меня мой Аркаша!» Так и стали его звать Аркашка Полин.
— Еще вот расскажу. Жил у нас в деревне молодой мужик Степан, ох, и хорош он был! Высокий, статный, все бабы и девки на него заглядывались, а он женат был и смотрел только на свою Таньку. Та тоже была ладной бабой: и спереди, и сзади – все у нее было на месте. Идут они на гулянии рядышком – залюбуешься! Свел же Господь их в одну пару! А вот детей у них не было, несколько лет вместе прожили, а деток нет. Вот и пошел Степан к Михею, пожаловался на свою бездетную долю, помоги, мол, добрый человек, шешнадцать годов уже живем (на самом деле четыре года, а шешнадцать Степан к месту и не к месту говорил). Тот зыркнул на Степана своими глазищами и говорит:
-А не буди ты ее по утрам. Пушшай спит, сколь хочет.
-Как это? А хозяйство? А корову доить?
-Пушшай спит, покуда сама не проснется.
Все исполнил мужик. Если Танька вовремя не проснулась, не будил, сам корову доил. И что ты думаешь, как пошли у них детки, один за другим! И все такие крепенькие, ладненькие, как ангелочки. У нас подшучивали, пока шешнадцать ребятенков не будет – не остановятся.
-Я думал, что колдун – это что-то страшное, темное. А этот вон какой добрый, всем помогал.
— Ну, не скажи, не скажи. Вот еще расскажу. Тогда у нас почему-то никто яблони не сажал, баловством считали что ли. А у Михея росла яблоня около дома. Вот и пробрался ночью к этой яблоне один парнишка, Филька Петра рыжего, сорвал несколько, попробовал – кислятина, рано, не вызрели. Ему бы молчать, а он давай хвастать, никого не боюсь, у колдуна яблоню обчистил! Пришел Михей к Петру рыжему во двор, тот в это время кобылу запрягал. «Хорошая у тебя лошадь», — сказал Михей, а сам ее по холке ладонью треплет. Кобыла стоит, ногами переступает, дрожит вся, и испарина по бокам выступила. И все, и ушел, а через несколько дней лошадь сдохла.
-Ну, Филька-то хоть извлек для себя что-то из этого урока?
-Не успел, его на гулянии в Куликах кто-то из местных ножиком пырнул. Михей же его и пытался спасти, ничего не получилось.
-А сам Михей долго прожил? Я слышал, когда колдун умирает, приходится в его доме крышу снимать и потолок разбирать, иначе душа не может расстаться с телом.
-На мельнице умер. Отнес один мешок шестипудовый наверх, спустился вниз, сел на второй мешок, погрозил пальцем моей подружке Насте и говорит: «За Алешку губастого замуж не выходи!» Так на мешке и помер.
-Грустно как-то.
-Не, не, не все еще. После его смерти жена Михея, Пелагея, деньги принесла Петру рыжему, возьми, говорит, Михей велел за лошадь заплатить.
-У него семья была?
-А как же! Пелагея была из Устретена, а тамошние бабы такие были плодовитые, у каждой было по шешнадцать детишек, как говорил Степан. А Михей с Пелагеей только двух девок нажили. Про одну ничего не знаю, а другая долго в Яранске учительницей работала в женской гимназии.
-А где похоронен Михей?
-У нас на старом погосте. Сейчас могилы уже нет, да и погоста этого нет. Давно уже на этом месте кусты и деревья. Да, вот так, жили, жили люди, померли, и все быльем поросло.
… Сходил я на старое кладбище. Сосны стоят. Могил, и правда, уже не осталось. Нет, один холмик все-таки нашел, похожий, по крайней мере, на чью-то могилу. Кто знает, может, Михей похоронен, Степан или Пелагея, может, озорник Филька нашел здесь свой последний приют …
Читайте также:
Древний марийский могильник Кадочниковский в Уржумском районе