Как в атеистическом СССР преследовали тех, кто праздновал Пасху, пёк куличи и красил яйца.
До революции Пасха была одним из ключевых праздников. В религиозной империи её отмечали с размахом. В 1917 году всё изменилось, и из почитаемого праздника Пасха превратилась в мозолящий глаза властям символ «проклятого прошлого». Однако традиция празднования была настолько сильной, что прошла через всю советскую эпоху и сохранилась до наших дней.
Пресса — против Пасхи
Советский Союз был государством атеистическим. Публичная религиозность не поощрялась, а церковные праздники для советской власти существовали только как предмет борьбы. Пасха, конечно, не была исключением. Тем более что в Российской империи Пасху праздновали публично, с участием монарха и первых лиц страны, так что в Союзе этот праздник прочно ассоциировался с ненавистным «старым режимом». В первые годы советской власти отношение к церковному празднику было не просто пренебрежительным, а демонстративно враждебным.
— Суббота. Всенощная. Ночь накануне Воскресения Христа. Тёмная ночь умирающей, двухтысячелетней глупости. Идут в церковь старики, старухи и пожилые женщины. Идут люди, выброшенные революцией из жизни. Бывшие люди. Старьё… Новых людей нет. Пролетариев не встретишь. Рабочие сегодня в ночь по всем клубам начинают штурм неба, бога и религии, — писали в советской прессе в 20-е годы прошлого века.
За антирелигиозную пропаганду отвечал «Союз безбожников», который регулярно поставлял плакаты и статьи в неповторимом стиле:
«Довольно хранить наследие рабского прошлого, освободите свои жилища от тёмных ликов икон и копоти лампад!»
В печати Пасха клеймилась как нечто не просто архаичное, а глупое и мерзкое. Религию вообще и Пасху в частности связывали с алкоголизмом, плохой дисциплиной на работе и, как ни странно, даже с фашизмом. СМИ вели агитацию против «поповщины и пережитков старого быта».
Сжигали «попов»
Чёткого запрета на празднование Пасхи, надо заметить, не было. Даже на съезде партии большевики замечали, что чересчур грубые методы антирелигиозной борьбы только затрудняют «освобождение масс от предрассудков».
Прямых препятствий верующим обычно не чинили, но старались создать неприятную психологическую атмосферу. Вместо обычной Пасхи предлагалась альтернативная — «красная», или «комсомольская». Это мероприятие включало митинги, антирелигиозные выступления и даже своеобразные карнавалы с факельным шествием и сжиганием чучела попа. Правда, такие «пасхи» продержались недолго — все это выглядело слишком абсурдно.
Да и сила традиции была велика. Власти предпочитали всё же не усердствовать чрезмерно в насаждении атеизма. Скажем, ещё в 1921 году в Петрограде многие предпочли крестный ход первомайской демонстрации. Люди продолжали употреблять «культовые продукты», к праздникам прибирались в домах, а многие ходили в храмы просто послушать хор.
За веру — увольнения и штрафы
Закручивание гаек началось ближе к 1930-м годам, когда были введены «непрерывки» — рабочие недели с плотным графиком и минимумом выходных. К обычной работе добавлялись субботники. Вдобавок у религиозных людей могли возникнуть вполне реальные проблемы на работе или учёбе.
Поход в церковь на праздник мог обернуться разбором на комсомольском собрании, увольнением и тому подобными не убийственными, но серьёзными последствиями. К тому же ходить в церковь было просто неудобно: культовые учреждения закрывались, изымались под клубы или хозяйственные нужды.
Перелом произошёл в годы Великой Отечественной войны. Отношение к пасхальным службам стало более мягким, как и вообще к вопросам веры. Православная церковь поддержала страну, и позиция властей стала заметно менее суровой. Особенно мощное впечатление производила Пасха в Ленинграде: не имея возможности готовить традиционные кушанья, люди отмечали праздник блокадным хлебом. А в 1945 году Пасха выпала на май, и отмечавшие говорили об особенно светлой атмосфере — праздник встречали под последние залпы кончавшейся войны.
Новый всплеск борьбы с религией пришёлся на хрущёвскую эпоху, когда, казалось бы, заявлялась «оттепель». Началась слежка за прихожанами, нервотрёпка на собраниях, запреты на церковные службы и обряды.
Но уже в 70-е годы промышленность начала выпускать куличи. Такое название, конечно, не использовалось — выпечку называли «Весенний кекс». Яйца красили луковой шелухой. Крестный ход разрешали проводить только внутри храмов, службы велись спокойно. Даже народные дружинники у церквей и кладбищ скорее охраняли верующих от хулиганов, чем мешали праздновать.
Конечно, для людей, считавших важным сделать партийную карьеру, участие в таких мероприятиях было по-прежнему немыслимым. Но в целом жизнь, как обычно, победила бюрократические правила.
